Пушкин Александр Сергеевич

Воскресенье, 04 мая 2008

Пушкин Александр Сергеевич (1799—1837), поэт. Петербург из Москвы с дядей, В. Л. Пушкиным, для поступления в Царскосельский лицей (остановились в гостинице Демута, набережная р. Мойки, 40, здание перестроено). В 1811—17 жил и учился в Лицее (мемориальная доска; в 1816 приезжал в Петербург на каникулы), где создал первые поэтические произведения, в том числе «Воспоминания в Царском Селе» (1814), сблизился с будущими поэтами — лицеистами А. А. Дельвигом, В. К. Кюхельбекером, познакомился с Н. М. Карамзиным, В. А. Жуковским, П. А. Вяземским, П. Я. Чаадаевым, дружеские отношения с которыми поддерживал впоследствии в Петербурге. В 1817—20 жил с родителями в Петербурге в Коломне, в доме Клокачёва (набережная р. Фонтанки, 185, перестроен; мемориальная доска). Впечатления, связанные с бытом петербургской окраины, позднее легли в основу поэмы «Домик в Коломне» (1830). В 1817 поступил в Коллегию иностранных дел (ныне набережная Красного Флота, 32) в чине коллежского секретаря. Около 1817 стал членом литературного кружка «Арзамас» (имел прозвище Сверчок). В Петербурге познакомился с А. С. Грибоедовым, многими будущими декабристами (часто бывал в доме братьев Тургеневых, набережная р. Фонтанки, 20; по преданию, в доме Тургеневых была написана ода «Вольность»). С 1819 участвовал в собраниях литературно-театрального общества «Зелёная лампа», проходивших в доме Н. В. Всеволожского (Екатерингофский проспект, ныне проспект Римского-Корсакова, 35; мемориальная доска), близко сошёлся с членами Вольного общества любителей российской словесности, печатался в их органе «Соревнователь...», хотя членом общества не состоял. В 1820 в Петербурге вышла первая книга поэта — поэма «Руслан и Людмила», а в 1826 — первый сборник стихотворений. В 1820 за вольнодумные стихи сослан на юг. Воспоминания о петербургской жизни нашли отражение в 1 й главе романа «Евгений Онегин», написанной в Михайловской ссылке. В 1827—31 поэт бывал в Петербурге наездами, останавливался в гостинице Демута. В 1831 (обвенчавшись в Москве с Н. Н. Гончаровой) переехал в Петербург. Первая семейная квартира поэта в Петербурге — на Галерной улице (ныне улица Красная, 53; мемориальная доска), в 1831—36 семья неоднократно меняла квартиры [Большая Морская улица, ныне улица Герцена, 26/14; Пантелеймоновская улица, ныне улица Пестеля, 5; Гагаринская набережная, ныне набережная Кутузова, 32 (мемориальная доска) — все дома перестроены, и др.], осенью 1836 переехала в дом Волконской на набережной р. Мойки, 12 (ныне Пушкина А. С. Мемориальный музей-квартира). В конце 1833 пожалован в камер-юнкеры — милость монарха, болезненно воспринятая поэтом. Атмосфера пасквилей и доносов, непонимания близких друзей, окружавшая поэта в последние годы, тяжело им переживалась. В 1830 е гг. он замышлял порвать с Петербургом и уехать в деревню. Однако именно в Петербурге интенсивно работал над историческими трудами о Петре I и Е. И. Пугачёве, для которых собирал материалы в Государственном архиве (в здании Главного штаба, Дворцовая площадь), создал многие художественные произведения, в том числе летом 1836 на даче на Каменном острове (угол набережной Большой Невки и Большой Аллеи, 2/35, и Большая Аллея, 31 и 33; не сохранились), свой последний лирический цикл, часто называемый «каменноостровским», включавшим «Памятник», «Когда за городом, задумчив, я брожу...» и другие стихотворения. В Петербурге были изданы многие сочинения поэта, в том числе первые публикации «Полтавы» (1829), «Бориса Годунова» (1831), «Истории Пугачёвского бунта» (1834), впервые целиком — «Евгений Онегин» (1833), «Пиковая дама» (1834; домом старой графини, по традиции, считается дом княгини Н. П. Голицыной на Малой Морской улице, ныне улица Гоголя, 10; о другой версии см. в книге Н. А. Раевского «Портреты...»), прижизненное собрание сочинений («Стихотворения», части 1—4, 1829—35). В 1828 поэт часто бывал в доме А. Н. Оленина (набережная р. Фонтанки, 101), дочерью которого, Анной Алексеевной, был увлечён, в 1830 е гг. — в салоне Д. Ф. Фикельмон (Дворцовая набережная, 4), в доме Е. А. Карамзиной, вдовы Н. М. Карамзина (Михайловская площадь, ныне площадь Искусств, 3, с 1836 — в доме 4). В 1831 на литературном вечере у П. А. Плетнёва познакомился с Н. В. Гоголем. Участвовал в изданиях А. А. Дельвига «Северные цветы» и «Литературная газета». В 1836 основал и издавал в Петербурге журнал «Современник» (при жизни вышли 4 тома). 27 января 1837 произошла дуэль поэта с Ж. Дантесом на Чёрной Речке (в 1937 на этом месте установлен обелиск, скульптор А. И. Лапиров), куда П. выехал со своим секундантом К. К. Данзасом из кондитерской С. Вольфа и Т. Беранже (Невский проспект, 18; см. Котомина дом). 29 января поэт скончался от раны в своей квартире на Мойке (мемориальная доска). Его отпевали в придворной церкви Конюшенного ведомства (Конюшенная площадь, 1). П. по праву считается творцом образа Петербурга. Отказавшись от традиции классических од, воспевавших основание города (В. К. Тредиаковский, А. П. Сумароков, М. В. Ломоносов, Г. Р. Державин, С. С. Бобров и др.), он создал цельный образ Петербурга в разных планах — историческом и современно-бытовом. Образ исторического Петербурга, столицы северной державы, города государственной мощи, связан прежде всего с образом Петра I — поэма «Медный всадник» (1833, опубликована 1837), в которой памятник Петру I на Сенатской площади символизирует государственную и военную силу преображённой Петром России; тема памятника — одна из важнейших в поэтическом воплощении исторического пушкинского Петербурга: в поэме «Полтава» вся деятельность Петра I названа «огромным памятником.» Помимо этих произведений к образу Петра I и Петербурга поэт обращался в стихотворении «Пир Петра Первого», рисующем военно-домашний быт юного «Питербурга-городка», неоконченном историческом романе «Арап Петра Великого» (одно из главных действующих лиц — сподвижник царя, прадед поэта Ибрагим Ганнибал), подготовительных материалах «Истории Петра», в которых дал историко-политическое осмысление основания Петербурга и его значения для России. Поэтический образ исторического Петербурга складывался из суммы архитектурно-скульптурных реалий города и его пригородов, олицетворявших различные вехи русской истории послепетровского времени, в том числе царскосельские памятники военным победам, воспетые в двух «Воспоминаниях в Царском Селе» (1814 и 1829): Кагульский обелиск, Чесменская колонна, а также Морейская колонна, увековечившая сдачу турецкой крепости Наварин генерал-поручику И. А. Ганнибалу, двоюродному деду поэта. Деспотическую сторону русской государственности воплощали Петропавловская крепость, «твердыня власти роковой» (неопубликованное стихотворение «Вот перешед чрез мост Кокушкин...»; её многозначительное соседство с царской резиденцией, Зимним дворцом, обыгрывалось поэтом в письме к брату, начало 1824, содержащем рисунок: Пушкин с Евгением Онегиным на фоне Петропавловской крепости), а также «пустынный памятник тирана» — Михайловский замок, символ провоцируемого деспотизмом «злодейства» (ода «Вольность»). Памятник царствованию Александра I, Александровская колонна, в стихотворении «Памятник» полемически сопоставлен поэтом с собственным творчеством — «памятником нерукотворным» (чтобы не присутствовать при открытии колонны, поэт в августе 1834 покинул Петербург). Архитектурный образ Петербурга завершает его центральная вертикаль — «Адмиралтейская игла» («Медный всадник»), словно запечатлевшая в камне созидательный жест творца Петербурга: город «из топи блат вознёсся пышно, горделиво...»; абрис её — одна из примет «поэтического» Петербурга. Во вступлении к «Медному всаднику» П. воздал хвалу Петербургу — «песнь», не имеющую равных в русской поэзии («Люблю тебя, Петра творенье, / Люблю твой, строгий, стройный вид»). Однако архитектурные приметы Петербурга — гранит его набережных, «стройные громады», символизирующие красоту и культурно-историческую осмысленность сотворённой Петром I столицы, — в других произведениях могут быть и знаком отчуждённости человеческого бытия в официозно-казённом пространстве города: «скука, холод и гранит» (в стихотворении «Город пышный, город бедный, / Дух неволи, стройный вид»). Реалистически-бытовой образ Петербурга — преимущественно аристократический, щегольской, город площадей, прямых улиц, театров, ресторанов — воссоздан в романе «Евгений Онегин» со всеми подробностями и ритуалами светской жизни: обеды, балы, театр, представления, балет, рауты, приёмы. Это город бурной, стремительной (хотя часто и ничем не разрешающейся) жизни, что отражено в безостановочном характере движений главного героя (он «мчится», «летит», «несётся» в санях, «стремглав скачет», «стрелой взлетает» по лестнице и т. п.). Но это и деятельный «Петербург неугомонный», в котором различные жизненные уклады — вечерне-ночной быт света и утренне-дневная трудовая деятельность «третьего сословия» — циклически сменяют друг друга, образуя непрерывный поток жизни столичного города. «Евгений Онегин» насыщен топографическими приметами Петербурга, связанными с образом жизни истинного петербуржца Онегина, родившегося на берегах Невы: действие 1 й и 8 й глав развёртывается в Александровском (ныне Адмиралтейском) саду («бульвар», по которому гуляет герой), на Невском проспекте (ресторан Талон, ныне кинотеатр «Баррикада»), набережной Невы (где расположен дом князя N, мужа Татьяны), Миллионной улице (ныне улица Халтурина), набережной р. Фонтанки (где, видимо, жил Онегин), в Летнем саду, на Театральной площади (здесь был расположен Большой Каменный театр, посещавшийся Онегиным и автором — его «приятелем»). Аристократическому центру Петербурга в произведениях П. противопоставлена его окраина (прежде всего Васильевский остров, Коломна) — образ мирной патриархальной идиллии («Ночь над мирною Коломной / Тиха отменно»), изображаемой порой в тонах легкомысленного фарса («Домик в Коломне»). Однако безмятежность окраинного мира Петербурга оказывалась и мнимой, оборачиваясь либо чертовщиной, разгулом инфернальных сил («Уединённый домик на Васильевском», устная повесть П., записанная В. П. Титовым), либо подлинной трагедией («Медный всадник»). С образом Петербурга, символа исторической памяти, контрастирует особо значимая для поэта часть окраины: Невское взморье — клочок суши, не затронутый цивилизацией и историей; в произведениях П. — образ забвения, беспамятства (на одном из малых островов взморья похоронен Евгений из «Медного всадника»). Апофеоз петербургской темы — поэма «Медный всадник» (с подзаголовком «петербургская повесть»), в которой поэт совместил полярные смыслы мифа, легенды о возникновении Петербурга: как деянии провиденциальном (образ светлого, величественного Петербурга) и губительном, обречённом (образ трагического, «рокового» Петербурга). При этом образы исторического и современного Петербурга, оказавшись поэтически слиты и ценностно соотнесены, способствовали созданию реалистического и вместе с тем символического образа северной столицы (панорама города дана в момент катастрофы, наводнения 1824, и с позиции Евгения, сидящего на «сторожевом льве» дома И. А. Лобанова-Ростовского, Адмиралтейский проспект, 12, — ещё один пример пристрастия поэта к изображению конкретной петербургской топографии). Сотворение города поэт изображает как демиургический акт, как почти мистическое воплощение в реальность мысли «строителя чудотворного», его идеи «окна в Европу». Стройности, гармонии, государственной и торговой целесообразности петербургского космоса, возникшего против воли природы, противостоит стихия, мстящая за свой «старинный плен», затопленный город уподобляется кладбищу или полю битвы. Герои-антагонисты поэмы — самодержец, укротитель стихии, и её жертва — оба подвергнуты испытанию: их планы, связанные с Петербургом, — план Петра I «ногою твёрдой стать при море» и план Евгения устроить «приют смиренный и простой» — оспорены стихией. Пётр выходит победителем из испытания, но государственно-историческая несокрушимость Петербурга («Красуйся, град Петров, и стой / Неколебимо, как Россия») не может искупить трагедию человека, которого овеществлённая в камне мысль Петра спустя столетие сделала своим невольным заложником. Поэма «Медный всадник» — поворотный пункт в развитии темы Петербурга в русской литературе: завершая традицию одического панегирика «северной Пальмире» (к которой восходит и мотив оживающего «Медного всадника»), она в то же время открывает новую тему маленького человека, затерянного во враждебном ему Петербурге, его бессильного бунта (Н. В. Гоголь, Ф. М. Достоевский). Тревожный тон поэмы передался и русской урбанистической поэзии второй половины XIX — начала XX вв. (Н. П. Огарёв, Я. П. Полонский, А. А. Блок, И. Ф. Анненский). В русской прозе наиболее воздействующей на развитие темы Петербурга оказалась повесть «Пиковая дама». Новый петербургский тип, открытый в ней П., — Германн, расчётливость и безумие которого отразили двойственность самого современного Петербурга — трезво-прозаического города с анормальной, «фантастической» подосновой; Германн стал, по мнению Достоевского, героем целого «петербургского» периода русской литературы. Черты сумрачного петербургского пейзажа, намеченные в «Пиковой даме» («ветер выл, мокрый снег падал хлопьями, фонари горели уныло»), и контрастное ему поэтическое описание белых ночей также были усвоены русской литературной традицией. Именем поэта в Ленинграде названы Пушкинская улица (1881), несколько других улиц в Красносельском и Невском районах. Имя П. присвоено Центральной городской детской библиотеке, Академическому театру драмы (бывший Александрийский), Институту русской литературы АН СССР (Пушкинский Дом), где хранится рукописное наследие поэта, и др. объектам. В 1937 г. Детское Село (бывшее Царское Село) переименовано в г. Пушкин. Памятники П. — в сквере на Пушкинской улице (1884, скульптор А. М. Опекушин, архитекторы Н. Л. Бенуа, А. С. Лыткин), во дворе дома на набережной р. Мойки, 12 (1951, скульптор Н. В. Дыдыкин, архитектор Н. А. Медведев), в саду на площади Искусств (1957, скульптор М. К. Аникушин, архитектор В. А. Петров), в г. Пушкин — в бывшем саду Лицея (1900, скульптор Р. Р. Бах) и у Египетских ворот (1913, скульптор Л. А. Бернштам, первоначально — у здания Лицея, с 1937 — на нынешнем месте). Лит.: Яцевич А. Г., Пушкинский Петербург, Л., 1935; Пумпянский Л. В., «Медный всадник» и поэтическая традиция XVIII в., в сб.: Пушкин. Временник пушкинской комиссии, в. 4—5, М. — Л., 1939; Пушкинский Петербург, под ред. Б. В. Томашевского, Л., 1949; Анциферов Н., Петербург Пушкина, М., 1950; Гордин А. М., Пушкинский Петербург, Л., 1974; Ахматова А., Пушкин и Невское взморье, в сб.: Прометей, 2 изд., т. 10, М., 1975; Раевский Н. А., Особняк на Дворцовой набережной, в его кн.: Избранное, М., 1978; Лотман Ю. М., А. С. Пушкин, Л., 1981; его же, Роман А. С. Пушкина «Евгений Онегин». Комментарий, 2 изд., Л., 1983; Маймин Е. А., Пушкин. Жизнь и творчество, М., 1981; Переписка А. С. Пушкина, т. 1—2, М., 1982; Зажурило В. К., Чарная М. Г., По пушкинским местам Ленинграда, Л., 1982; Гордин А., Гордин М., Путешествие в пушкинский Петербург. Л., 1983; Тименчик Р. Д., Адмиралтейская игла, «Русская речь», 1986, № 3; Шубин В. Ф., К топографии поэмы «Медный всадник», в сб.: Временник пушкинской комиссии, в. 22, Л., 1988; Абрамович С. Л., Пушкин в 1836 г., 2 изд., Л., 1989; Зажурило В. К., Кузьмина Л. И., Назарова Г. И., «Люблю тебя, Петра творенье...», Пушкинские места Ленинграда, Л