Мандельштам Осип Эмильевич

Воскресенье, 04 мая 2008

Мандельштам Осип Эмильевич (1891—1938), поэт. В Петербурге с 1897. Учился в Тенишевском училище (1900—07), в 1911—17 — на отделении романских языков историко-филологического факультета Петербургского университета (не окончил). Семья часто переезжала, не задерживаясь на одном месте более года; в 1903—04 М. жил на Литейном проспекте, 15. В 1909—10 сблизился с Вяч. И. Ивановым. В 1911 вступил в созданный Н. С. Гумилёвым «Цех поэтов», став одной из центральных фигур акмеизма. Печатался в журнале «Аполлон» (активно с 1913), «Гиперборей». В 1913 в Петербурге вышла книга стихов «Камень», в 1922 — сборник «Tristia» («Книга скорбей», Петроград — Берлин). Петербург в поэзии М. 1910 х гг. представлен как своего рода античный акрополь, часть мирового культурного пространства со своим стройно организованным архитектурным обликом: постоянны упоминания петербургских памятников, площадей, арок, порталов, портиков, соборов и т. д. («Адмиралтейство», «На площадь выбежав», «Дев полуночных отвага», «В разноголосице девического хора»), и одновременно — как цитадель российской истории, державная «северная столица» с атрибутами императорской власти, «жёсткая порфира государства» («Петербургские строфы», «Дворцовая площадь», «Заснула чернь! Зияет площадь аркой»). С образом Петрограда связывал М. неизбежную для России «железную кару» (ср. статью М. «Кровавая мистерия 9 го января», 1922). Мотивы гибели, утраты, одиночества, настигающего нового петербургского обитателя (стыдящегося бедности послепушкинского Евгения — в «Петербургских строфах»), сопровождающие образ Петрограда во многих названных стихах, предельно усилены в стихотворениях 1916—20 сборника «Tristia» («Мне холодно. Прозрачная весна», «В Петрополе прозрачном мы умрём», «На страшной высоте блуждающий огонь», «В Петербурге мы сойдёмся снова»), где именно в связи с Петроградом определяются свойственные дореволюционной лирике М. эсхатологические предчувствия. В «Tristia» возникает новый город — Петрополь, скорбный город мёртвых, над которым довлеет таинственный и трагический рок, — образ, рождённый восприятием свершающейся истории, потерей прежней памяти и «слова» (культуры). Здесь и в других стихах Петроград — обречённый город, символизирующий конец петербургского периода российской истории и несущий в себе неопределимую метафизическую вину (и расплату) за ход истории и цивилизации. Из стихотворений 30 х гг. Петербургу посвящены два стихотворения: «С миром державным я был лишь ребячески связан», где М. говорит о парадоксальной (Петроград в этом стихотворении — «самолюбивый, проклятый, пустой, моложавый») и неотступной власти над его памятью дореволюционного Петербурга, и «Я вернулся в мой город, знакомый до слез», в котором воссоздана трагическая атмосфера Ленинграда 30 х гг. — страх, память о погибших, ожидание ареста («Я на лестнице чёрной живу, и в висок / Ударяет мне вырванный с мясом звонок»). В прозаической автобиографическом произведении «Шум времени» (1925) и «Египетская марка» (1928; оба изданы в Ленинграде) М., по словам А. А. Ахматовой (с которой был дружен с начала 1910 х гг. до конца жизни, часто бывал у неё в «Фонтанном доме»), стал «последним бытописателем Петербурга», воссоздав яркий образ вещного и живого петербургского мира. В 1918 М. жил то в Петрограде, то в Москве; осенью 1920 вернулся в Петроград (до конца января 1921); жил в «Доме искусств». На квартире брата, где М., бывая в Петрограде (Ленинграде), неоднократно останавливался в 20 х гг. и где написал стихотворение «Я вернулся в мой город», в 1991 установлена мемориальная доска (8 я линия Васильевского острова, 31). Вместе с женой, Надеждой Яковлевной, с осени 1924 до конца 1925 жил на улице Герцена, 49, квартира 4, затем до 1927 (с перерывами) в Детском Селе (ныне г. Пушкин). В последний раз М. приезжал в Ленинград без разрешения властей из воронежской ссылки осенью 1937; в том же году был арестован в Москве. Необоснованно репрессирован, реабилитирован посмертно.